 |
| Икона "Сретение Господне" |
Празднуется 2 февраля.
В праздник Сретения Господня Церковь воспоминает важное событие в земной жизни Господа нашего Иисуса Христа (Лк. 2, 22 - 40). В 40-й день по рождении Богомладенец был принесен в Иерусалимский храм - центр религиозной жизни богоизбранного народа. По закону Моисееву (см. Исх. 13, 2; Чис. 8, 16; Лев. 12, 6, 8) женщине, родившей младенца мужского пола, в продолжение 40 дней было запрещено входить в храм Божий. После этого срока мать приходила в храм с младенцем, чтобы принести Господу благодарственную и очистительную жертву. Пресвятая Дева, Матерь Божия, не имела нужды в очищении, ибо неискусомужно родила Источник чистоты и святости, но по глубокому смирению Она подчинилась предписанию закона.
В то время жил в Иерусалиме праведный старец Симеон. Ему было откровение, что он не умрет, пока не увидит Христа Спасителя. По внушению свыше, благочестивый старец пришел в храм в то время, когда Пресвятая Богородица и праведный Иосиф принесли туда Младенца Иисуса, чтобы исполнить законный обряд. Богоприимец Симеон взял Богомладенца на руки, и благословив Бога, изрек пророчество о Спасителе мира: "Ныне отпускаешь раба Твоего, Владыка, по слову Твоему с миром, ибо видели очи мои спасение Твое, которое Ты уготовал пред лицем всех народов, свет к просвещению язычников и славу народа Твоего Израиля" (Лк.2:29-32). Пресвятой Деве праведный Симеон сказал: "Се лежит Сей на падение и на восстание многих в Израиле и в предмет пререканий, и Тебе Самой оружие пройдет душу, да откроются помышления многих сердец" (Лк. 2, 35).
В храме была также 84-летняя вдовица Анна пророчица, дочь Фануилова, "которая не отходила от храма, постом и молитвой служа Богу день и ночь. И она в то время, подойдя, славила Господа и говорила о Нем (Богомладенце) всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме" (Лк. 2, 37, 38).
До Рождества Христова все праведные мужи и жены жили верой в Грядущего Мессию Спасителя мира и ожидали Его пришествия. Последние праведники уходящего Ветхого Завета – праведный Симеон и Анна пророчица удостоились встретить в храме Носителя Нового Завета, в Лице Которого уже встретились Божество и человечество.
Многими песнопениями украсили праздник церковные песнотворцы: в VII веке – святитель Андрей, архиепископ Критский, и в VIII веке – святитель Косма, епископ Маиумский, преподобный Иоанн Дамаскин, святитель Герман, Патриарх Константинопольский, в IX веке - святитель Иосиф Студит, архиепископ Солунский.
 |
| Икона Пресвятой Богородицы "Умягчение злых сердец" |
Икона "Симеоново проречение" символизирует исполнение пророчества праведного старца Симеона: "Тебе Самой оружие пройдет душу" ( Лк. 2, 35).
История возникновения праздника Сретения Господня
Анализ сохранившихся свидетельств, относящихся к истории древнецерковного богослужебного календаря, показывает, что до IV в. христианский цикл важнейших годовых праздников (позднее названных двунадесятыми) ограничивался лишь тремя — Пасхой, Пятидесятницей и Епифанией (Богоявлением). В IV-V вв. происходит становление торжеств рождественского цикла, и мы вправе ожидать, что и праздник Сретения, логически связанный с Рождеством и календарно от него зависящий, появляется в это же время. Попытаемся уточнить его хронологию и основные этапы распространения.1. Праздник Сретения в Палестине (IV—V вв.)
Древнейшим исторически достоверным свидетельством о церковно-богослужебном чествовании Сретения на христианском Востоке является знаменитое Itinerarium Aetheriae, иначе «Паломничество ко Святым местам» (Peregrinatio ad Loca Sancta), датируемое концом IV в. и принадлежащее перу любознательной западной паломницы Этерии (Сильвии). Ее Перегринацио — один из первых христианских памятников этого жанра — еще не дает Сретению самостоятельного литургического заголовка и именует его просто «сороковым днем от Епифании (Богоявления)», — что представляется нам очень важным! — зато кратко описывает само торжество, совершающееся в этот день в Иерусалиме. Приведем это свидетельство полностью.
Этими немногими замечаниями эмоционального характера и ограничивается, к сожалению, древнейшее свидетельство о праздновании Сретения в Святой Земле.
Второй по времени исторический памятник, на сей раз — специального, литургического характера, также происходит из Иерусалима. Это — армянский Лекционар, содержащий краткие богослужебно-уставные заметки о праздниках годового цикла, совершавшихся в Иерусалиме в начале V века, в том числе и о празднике Сретения Господня. Однако и здесь, как и в Перегринацио Этерии, праздник остается, по существу, без названия, и соответствующая богослужебная статья, ему посвященная, озаглавлена: «Сороковой день от Рождества Господа нашего Иисуса Христа» [5].
Можно предположить, что в IV-V вв. праздник Сретения существовал в Иерусалимской Церкви как праздник «местночтимый» (в самом буквальном смысле этого современного календарно-литургического термина), как сопровождаемая торжественной процессией богослужебная мистерия, позволяющая многочисленным паломникам со всем мыслимым топографическим реализмом пережить драму сорокового дня жизни Спасителя, став его соучастниками. Здесь этот праздник имел неповторимый, уникальный характер (как и другие праздники в Св. Земле), который не мог быть воспроизведен в богослужебном календаре других Поместных Церквей. В то же время именование Сретения лишь по формально-хронологическому признаку, — т.е. сороковым днем от Рождества [6], — указывает на то, что первоначально праздник Сретения не имел вполне самостоятельного значения, но рассматривался в качестве «отдания» всего сорокадневного цикла праздников, посвященных явлению в мир Сына Божия. Древнехристианские месяцесловы проходили в это время лишь первый этап своего формирования, и достоверными свидетельствами о богослужебном чествовании Сретения в других городах Восточной Римской империи историк не располагает.
Обратившись к свидетельствам более позднего времени, мы смогли убедиться, что окончательное закрепление праздника Сретения в календаре столичной Церкви произошло не ранее первой половины VI века, после чего он в качестве официального государственного торжества стал распространяться по всей Империи. Однако конкретные обстоятельства и точная дата его введения в Константинополе, на основании имеющихся исторических источников, не могут быть определены так однозначно, как это делают популярные руководства по эортологии, варьируя, в сущности, позднесредневековую легенду.
2. Сказание Четьей Минеи
Назидательная церковная традиция, окончательно закрепленная сказанием Четьей Минеи от 2-го февраля, обуславливает установление праздника Сретения чудесными событиями, случившимися во время страшных бедствий — ужасной моровой язвы и землетрясений, — одновременно, будто бы, обрушившихся на Константинополь, Антиохию, Мизию и другие регионы Империи зимой 541/42 гг. Ежедневно погибали от пяти до десяти тысяч несчастных византийцев, остававшиеся в живых также не чаяли спасения, как неожиданно, — гласит легенда, — «во время этого небесного гнева, Бог открыл одному благочестивому мужу, что страдания прекратятся, если установлено будет торжество праздника Сретения Господня. [...] И действительно, с наступлением 2-го февраля 542 года, после торжественного богослужения в честь Сретения Господня, болезнь и землетрясение кончились в тот же день! В память сего события император Юстиниан Великий повелел по всей Империи своей торжественно чтить день 2-го февраля» [7].
Логика и назначение этого трогательного сказания (полный текст которого легко найти в любом издании февральской Четьей Минеи) хорошо понятны, и предъявлять к нему требования научно-исторического характера попросту неуместно. Напротив, в нашем случае не только уместно, но даже необходимо выяснить как соответствие сказания реальным историческим фактам, так и попытаться установить время и причину его возникновения. Обратимся теперь к конкретным свидетельствам древних авторов.
3. Установление праздника императором Юстином I
Уже на первом этапе работы, сопоставляя между собой сохранившиеся тексты, отмечаем, что не все средневековые источники относят официальное установление праздника Сретения ко времени Юстиниана I (527—565). Так, хорошо известный в византийской (и древнерусской) историографии хронист Георгий Амартол (IX в.), рассказывая о царствовании предшественника Юстиниана — императора Юстина I (518—527), лаконично отмечает: «В его же правление было учреждено, чтобы мы торжественно праздновали Сретение» [8]. Свидетельство Амартола представляет особую ценность еще и потому, что в следующей главе его Хроники («О царствовании Юстиниана») вновь говорится о Сретении, — уже существующий в столичном богослужебном обиходе праздник лишь реформируется этим императором в соответствии с календарной традицией Римской Церкви:
Другой византийский историк, Георгий Кедрин, в своей всемирной Хронике, составленной на рубеже XI—XII вв., уточняет:
Последний год царствования Юстина I, действительно, был омрачен страшным землетрясением, возобновлявшимся в течение 526-527 годов и обратившим в руины лучшую часть Антиохии Сирийской. Однако эти бедствия, без всякого сомнения ускорившие кончину глубоко скорбевшего императора, не связываются византийскими историками с установлением праздника Сретения Господня.
4. Землетрясения 20-х —30-х годов VI-го столетия
Чрезвычайно важным для уяснения основных источников минейного сказания об учреждении праздника Сретения является память о землетрясении, повторившемся в Антиохии уже при имп. Юстиниане, через два года после бедствия 526/27 г., т. е. зимой 528/29 г. (по Феофану, 29 ноября, 7-го индиктиона, 6021 года) [11]. Антиохиец Евагрий Схоластик в своей «Церковной истории» лаконичен:
Двумя веками позднее Павел Диакон (VIII в.) уже пишет о чуде, явленном во время этого бедствия (датируя событие 1-м годом царствования Юстиниана, т.е. 527/28 гг.), и приводит замечательные подробности, на которые нам следует обратить внимание.
Аналогичный рассказ о чудесном спасении оставшихся в живых жителей Антиохии почти дословно повторяют византийские историки Феофан Исповедник, Георгий Амартол и Георгий Кедрин [14]. Из их текстов со всей очевидностью явствует, что праздник Сретения не имеет к этому чуду ни малейшего отношения.
В минейном сказании говорится еще об одном землетрясении, которое мы находим у Феофана Исповедника под 6028 (=535/536) годом, первым годом епископства Агапита Римского [15].
Идентичное сообщение читается также и у Павла Диакона под восьмым годом царствования императора Юстиниана [17].
Роль рассмотренного выше предания о чудесном спасении Антиохии в период возобновляющихся землетрясений 20-х—30-х годов VI века в формировании легенды об обстоятельствах введения Сретения в богослужебный календарь столичной Церкви мы сможем уяснить позднее, после анализа других источников.
Обратимся теперь к свидетельствам авторов, датирующих установление Сретения в Византии в основном 542-м годом, — традиционным годом моровой язвы, поразившей Константинополь.
5. Традиционная дата установления Сретения (542 г.) и события того времени
Древнейшее свидетельство об учреждении праздника в этом году принадлежит, как удалось установить, не византийскому, но западному, лангобардскому (!) историку Павлу Диакону (ок. 720—799).
Младший современник Павла Диакона — константинопольский монах Феофан Исповедник (ок. 760—818), рассказывая о событиях этого же знаменательного года, приводит в своей авторитетной «Хронографии» следующие дополнительные подробности.
Из текста явствует, что землетрясение, о котором пишет Феофан, с мором не связано: оно случилось уже через полгода после празднования Сретения (как и Павел Диакон, он использует сентябрьский стиль, — Т.е. чума датируется 2-м по счету месяцем его года, Сретение — 6-м, а августовское землетрясение — последним).
Полностью зависимый от византийской историографии ученый римский аббат Анастасий Библиотекарь (+ 886 г.), достаточно долго живший в Константинополе и знавший греческий язык, приводит в своей «Церковной истории» заметку, дословно совпадающую не с византийцем Феофаном Исповедником, как можно было бы ожидать, но с Павлом Диаконом! Вероятно, он предпочел воспользоваться лаконичной записью последнего [20].
Как видим, сообщения лангобардского историка Павла Диакона и византийского хрониста Феофана Исповедника (первых по времени в ряду зависимых от них позднейших историков!) логически корректны и нейтральны по тому повествования: никоим образом не устанавливают они причинной связи между праздником Сретения Господня и стихийными катаклизмами, поразившими Империю. Объективному историку ясно, что страшная моровая язва и землетрясение выступают здесь лишь в роли навеки памятной — а потому несокрушимой — хронологической меты, по которой удобно датировать это важное литургическое нововведение юстинианова времени.
Именно таким — фактологически корректным и не склонным к фантазиям — историком был другой константинопольский монах, Никифор Каллист (ок. 1335 г.), — «последний церковный историк в Византии» [21]. Говоря о возведении Сретения в ранг общецерковного торжества, он логично связывает это событие с другими реформами, предпринятыми императором Юстинианом после Пятого Вселенского Собора (553 г.), а о чуме и иных Божиих карах в этой связи умалчивает. Этим историк тактично, но недвусмысленно дает понять об их полной непричастности к торжеству Сретения.
Свидетельство Никифора Каллиста, писателя весьма позднего (XIV век), представляется нам, тем не менее (или, напротив, именно благодаря этому обстоятельству), очень важным. Будучи профессиональным историографом и клириком храма Св. Софии, Никифор пользовался ее богатой исторической библиотекой и, без сомнения, хорошо знал как о бедствиях юстинианова времени, так и о чудесных событиях, будто бы с ними связанных. Если же он в свою пространную «Церковную Историю» не нашел возможным включить лестное и возвышающее авторитет Константинопольской Церкви предание о чудесном спасении столицы в результате впервые совершенного праздника Сретения, — то потому лишь, что, являясь добросовестным «источниковедом» (как сказали бы сейчас), не признал его достоверным и заслуживающим даже упоминания. На Западе же это предание существовало уже давно, и трудно представить, чтобы его не знали в Константинополе, более других в нем заинтересованном! Таковая неосведомленность представляется попросту невозможной, если принять во внимание, что знаменитое сретенское богослужение 542-го года, остановившее, если верить легенде, распространение чумы, должно было совершаться в Св. Софии, к тому времени уже построенной и освященной, — т. е. в родном храме Никифора Каллиста!
С другой стороны, имп. Юстиниан I, при внимательном чтении процитированной хроникальной заметки Никифора, не может быть назван и тем, кто впервые вводит праздник Сретения в богослужебный календарь: уравнивая степень литургических реформ трех византийских василевсов шестого столетия, историк считает их реформаторами и распространителями уже существовавших богослужебных традиций (так, известно, что праздник Рождества с римской датой 25 декабря ввел в столичный обиход сам св. Григорий Богослов, в бытность свою патриархом Константинопольским, еще в 379 г.!) [24].
6. Праздник Сретения и христологические споры при императоре Юстиниане I
Здесь нам следует ненадолго отвлечься от рассмотрения летописных известий и обратить внимание на тот конкретный исторический контекст, который сопровождает возведение праздника Сретения в ранг общеимперского церковного торжества. Согласно Никифору Каллисту, — это богословские споры и различные церковные реформы, столь любимые имп. Юстинианом, считавшим себя большим знатоком христианского вероучения (а отнюдь не стихийные бедствия!). В.В.Болотов убедительно устанавливает неразрывную взаимосвязь между догматической борьбой с монофизитами (продолжавшейся при Юстиниане) и реформами литургического характера: